Я закончила школу-интернат для слепых детей. Родители и бабушка моим присутствием дома никогда не были обременены — выходные я в школе, каникулы — в лагере.
И вот наступил этот великий день — я вернулась в семью. И пошло-поехало.
— Почему ты читаешь в темноте? И так не видишь, а тут вообще…
Может, потому, что я читаю по Брайлю, руками, и мне на наличие света глубоко параллельно?
— Включай свет, когда идёшь в туалет! И так не видишь, а тут вообще…
Может, я потому и не включаю, что даже со светом отличить унитаз от раковины могу только на ощупь?
— Сними тёмные очки! И так не видишь, а тут вообще…
Может, я потому надеваю очки, что на улице зима, всё кругом белым-бело, и мне просто глазам больно, а видеть я всё равно лучше не начну? Да и окружающим приятнее смотреть на очки, нежели на мои заплывшие чем-то белым подёргивающиеся глазные яблоки.
— Открой рот! Что ты, слепая, руками лезешь! Давай покормлю!
Ну, бабушка, тут я даже извиняться не буду за всё «хорошее», что я тебе высказала. Как-то я без тебя двенадцать лет в школе прожила, и прикинь, меня никто с ложечки не кормил. Ты ещё начни в мои девятнадцать, ага.
— Положь спицы! Нитки запутаешь! Ишь, удумала — вязать!
Мама, ты ещё скажи, что носки, которые я тебе ещё в шестом классе на Новый год прислала из школы, мне учительница по труду связала.
— Какой институт? Нет, ты что, слепых же не берут в институты! Ой, да ладно, выдумываешь. Ты ж неграмотная, твои точки (шрифт Брайля) не считаются!
Пап, ну что тебе возразить… Ты у нас зато грамотный — восемь классов и коридор.
Родня, я понимаю, что я всем своим существованием оскорбляю ваше понимание «правильности» и «качества породы», но не надо мне каждый раз об этом напоминать — и словом, и делом.